Вторник, 7 Июля 2015 10:49

Итоги рижского саммита “Восточного партнерства” развеяли надежды Грузии на отмену визового режима с ЕС в ближайшее время. Что может ожидать Тбилиси от европейского вектора своей внешней политики, опираясь на 30 пунктов итоговой Декларации рижского саммита?

 

Должен признать, что измерить глубину этого разочарования довольно трудно. Тем не менее, этот вопрос с повестки не снят. И в Грузии есть твердая надежда на получение безвизового режима с Евросоюзом в ближайшую пару лет. Гораздо более сложна ситуация со льготным торговым режимом с ЕС подписанным в рамках DCFTA. На мой взгляд, говорить о его преимуществах для Грузии пока что рано, в отличие от проблем. Думаю, что их мы получим гораздо раньше. Главной из них являются экономические реформы, которые Грузия должна осуществлять в режиме регуляции и потому могут обойтись нашей стране довольно дорого. Тем не менее, в Грузии существует главное – стратегическое видение того, какую страну хотят построить и видеть в будущем грузины. И видение это связано и опирается исключительно на европейский путь.

 

Членство Армении в ЕАЭС выразилось необходимостью новых переговоров Брюсселя с Ереваном по пересмотру юридического формата отношений, упомянутой в итоговой Декларации рижского саммита «Восточного партнерства». Так ли существенны сегодня различия между европерспективами Армении и Грузии, на Ваш взгляд, в этом контексте?

 

Грузия в отличие от Армении подписала Ассоциацию с ЕС. Конечно, многие оценивают эту подпись как символический акт. Тем не менее, этот символический акт - путь к безвизовому режиму, который позволит Грузии подключиться к европейскому торговому режиму. Сегодня это самое главное, все остальные ожидания беспочвенны.

 

Какие гарантии безопасности до сегодняшнего дня получила стремящаяся в НАТО Грузия, которые не получили Армения с Азербайджаном?

 

Не думаю, что выбор Грузии носил такой резко выраженный прагматический характер. Выгоды от этого движения проявятся лишь после вступления в Альянс. Несмотря на всю взаимную ненависть грузинских политических партий, в этом единственном вопросе они практически едины и имеют общенациональный консенсус. И относительная демократичность Грузии в сравнении с другими странами региона также прямо взаимосвязана с вектором ее внешней политики, поскольку дает четкий ориентир дальнейшего развития. Отвечая на ваш вопрос, скажу, что чувства уверенности в своей безопасности это Грузии, действительно, не дает. И я не знаю, что могло бы нам дать это чувство, учитывая отсутствие альтернативы. Мы, конечно, можем сдаться России, но это, по понятным причинам, воспринимается в Грузии как отказ от суверенитета.        

 

Что, на Ваш взгляд, так разочаровало грузин в Европе, неужели нежелание безотлагательно предоставлять Грузии безвизовый режим?

 

Немалую роль в этом играет фактор российской пропаганды, усиления “мягкой силы” в Грузии. Если предыдущая власть в Грузии однозначно была проевропейской, мы не можем сказать того же о новой власти. На мой взгляд, самым главным фактором, побудившим многих грузин относиться к Европе скептически, является украинский кризис. В этом кризисе Европа видится грузинам несколько слабой и нерешительной в отличие от решительного и последовательного Путина. Именно это достаточно негативно действует на имидж Европы в глазах многих людей в Грузии. 

 

Ценности проповедуемые, имеющей большое влияние в Грузии, Грузинской православной церковью несколько противоречат ценностям, исповедуемым в Европе, куда так стремится сегодня Грузия. Не приведет ли это рано или поздно к противоречиям во внешнеполитическом курсе страны?

 

Учитывая неоднозначную реакцию церкви на проевропейскую политику правительства, это уже привело к противоречиям. Конечно, Патриарх несколько раз официально поддерживал курс на европейскую ориентацию, однако, различные группы в церковной  иерархии видят в Европе опасность традиционным устоям грузинского общества. Не могу не отметить, что многие видят в ГПЦ союзника России и проводника “мягкой силы” этой страны в Грузии. На этом фоне в Грузии за последние годы в определенной степени выросли антиевропейские, антизападные настроения. И проводники этих настроений весьма часто апеллируют к религиозным ценностям, единоверию с Россией. При этом, в Церкви есть и сторонники движения на Запад. И это нормально – 100%-й поддержки на европейский курс не было ни в одной из стран Восточной Европы ставших впоследствии членами ЕС. И трудно ожидать такой поддержки и в Грузии, хотя причин для алармистских настроений я пока что не вижу.

 

В последнее время имеет место наращивание военной мощи НАТО, прежде всего в граничащих с Россией странах Восточной Европы. Как, на Ваш взгляд, отнесутся в Тбилиси к заявке Альянса на размещение дополнительных сил в Грузии?

 

Пока что НАТО наращивает потенциал исключительно в странах-членах. Грузия же пока не член Альянса, Грузия страна-аспирант. Поэтому если вдруг США захотят разместить на нашей территории военные объекты и силы, мы, на мой взгляд, примем это предложение с удовольствием. Однако, пока что этого не ожидается, а в Грузии действует лишь один тренинг-центр НАТО. Могу отметить, что, несмотря на то, что данный центр не стоит рассматривать как объект военного присутствия США в Грузии, это, несомненно, политический сигнал, подтверждающий ожидания большинства грузин относительно скорого вступления нашей страны в НАТО.

 

За движение на Запад Грузия была “наказана” Москвой признанием Абхазии и Южной Осетии. Имеет ли Кремль сегодня соразмерные рычаги давления на Тбилиси?

 

Таких как в 2008-м, естественно, уже нет. Есть рычаги экономические, поскольку благодаря усилиям нового правительства грузинская сельскохозяйственная продукция вернулась на российские прилавки. В краткосрочной перспективе это, конечно, хорошо, но в долгосрочной дало России рычаг давления на Грузию. И в один прекрасный день эта страна может закрыть для нас рынок, так же быстро как открыла. Рычаг этот далеко не единственный. Оглядываясь на Украину, мы видим, что в руках России может стать рычагом все что угодно. Кое-кто уже поговаривает о необходимости присоединения близлежащих грузинских территорий к Южной Осетии, аргументируя это “историческими” доводами. Так что использоваться против Грузии может многое. И при наличии соответствующей сильной политической воли, предлогов для нападения на Грузию у России всегда найдутся. Сегодня Путин играет на Украине, пытаясь просчитать степень относительной безнаказанности за свои игры. В какой-то степени Грузии это на руку, учитывая, что в списке приоритетов Путина мы отошли на второй план. Мы, кстати, успешно сотрудничаем с Россией в Панкисском ущелье еще со времен Саакашвили, учитывая общность интересов в вопросе противостояния исламскому терроризму.

 

Видите ли Вы в многонациональности Грузии угрозу ее нацбезопасности?

 

Потенциально всегда можно превратить в угрозу все что угодно.

 

Речь идет о регионах Квемо-Картли и Самцхе-Джавахети…

 

Естественно. Время от времени северный сосед нас действительно этим пугает. Нам периодически обещают что-то устроить в Джавахети. На мой взгляд, это не так просто, как кажется на первый взгляд. В принципе представить такую ситуацию в этих регионах теоретически можно, однако, при условии проведения Тбилиси разумной, рациональной политики этого произойти не должно. Соответственно, конкретных оснований для того, чтобы эти два региона представляли угрозу нацбезопасности Грузии, я не вижу.

 

Продолжается ли, на Ваш взгляд, сотрудничество между руководством Армении и Грузии в этом вопросе?

 

Убежден, что это сотрудничество имело место, есть и, надеюсь, оно продолжится.